Сегодня большего количества самых разноречивых мнений ни о ком другом из наших соотечественников, если это не Борис Михайлов, слышать не приходится. И большего количества книг, если это не Михайлов, да еще с такой частотой, не опубликовано ни у какого другого отечественного фотографа. Только за последний год одна за другой вышли публикации в Швейцарии, осенью прошлого года — книга с серией фотографий «Dance», снятых фотографом в 1968 году, и в Великобритании весной этого года как часть из большой серии монографий под названием «55» — полноценная ретроспектива из пятидесяти пяти фотографий. Не забывайте еще и о двух премиях — Hasselblad Award в 2000 году и Citibank Award в 2001 году — и статус самого известного отечественного фотографа на Западе будет подтвержден фактически.
Фотографа действительно много. А если еще наткнешься на его ретроспективу в Дублине, да не где-нибудь, а в кафе с нашим таким родным, как кирпич, названием — «Правда», то ощущение, что нет места на земле без Михайлова, вряд ли покинет вас в течение еще следующих нескольких месяцев, а там, глядишь, и новая публикация появится.
Документирование советской действительности отечественными фотографами — тема отдельного повествования. У каждого из них свой взгляд, свой подход, и свои средства выражения. Лет через десять-двадцать мы с неподдельным интересом будем рассматривать документальные фотографии, сделанные сегодня, так как они к тому времени будут представлять собой свидетельства ушедшей действительности, какими сейчас для нас являются фотографии шестидесятых и семидесятых. И в этом контексте Михайлов в отечественной фотографической культуре, бесспорно, является одним из ее ярких представителей.
«Танец» — это серия, сделанная фотографом на одной из танцевальных площадок, каких было как минимум по одной в каждом парке практически любого города бывшего Советского Союза. Неправда, что в танце за внешней стороной более и нет ничего, совсем не так. В добавление, как в известном замечании, к коллекционированию марок и занятиям сексом танцы также можно было бы рассматривать одной из тех немногих возможностей свободного выражения советского человека в прежние времена, куда всевидящему государству никогда не удавалось засунуть свой нос. Нюанс, однако, заключается в сослагательном наклонении. Все было бы верно, если бы в танце не было двух «но». Во-первых, за свободу продемонстрировать чувство такта и степень владения собственным телом следовало государству заплатить.
А во-вторых, какая же это свобода — танцы на бетонной площадке: зона, окруженная высоким забором. Но при всем при этом — как танцевали, как танцевали! Вот жизнь-то была!
