Философ Николай Бердяев, сравнивая русскую душу с польской, отмечал, что хоть поляки «обнаружили мало способностей к государственному строительству», но зато они обладают удивительной духовной силой: «И нет в мире народа, который обладал бы таким напряженным национальным чувством. Поляки совершенно не поддаются ассимиляции». При этом в польской душе «сильно чувство чести, связанное с рыцарской культурой, неведомой России… Русский человек горд своим смирением. Польская душа вытягивается вверх. Это католический духовный тип. Русская душа распластывается перед Богом. Это — православный духовный тип».
Написано в начале прошлого века, который дал полякам еще не одну возможность проявить свои духовные качества. Они не водили дружбы с Гитлером, весной 1939 г. отказались присоединиться к «новому порядку» на германский манер, а вскоре приняли на себя первый удар. Во время войны поднимали восстания, единственным плюсом которых была достойная смерть. Спустя полвека Польша изменила ход истории, став первой страной соцлагеря, освободившейся от коммунистических иллюзий. Почему именно она?
Польский дворянин — шляхтич — был наследным владельцем своих имений, и если даже от наследства уже ничего не осталось, он оставался шляхтичем и мог считать себя равным королю. Дело в том, что все, рожденные в благородном сословии, считались равными, и этот принцип сохранялся долго. С 1573 г. там свободно выбирали короля все, собравшиеся на съезд шляхтичей, а спустя век каждый обладал правом вето, который у поляков выразился в словах «не позвалям» — не разрешаю. Голос одного посла (депутата) сейма мог свести на нет общие труды. Ведь послы представляли не себя, а своих избирателей, и голос каждого имел большой вес. Проекты законов обсуждались до тех пор, пока не будут учтены все точки зрения. В результате большинство не подавляло меньшинства, а привычка все обсуждать и уметь убеждать воспитала в поляках вкус к общественной жизни.
Такой обычай стал для Речи Посполитой политическим кошмаром, но отказываться от него никто не хотел. Невозможность принять конституцию или собрать налоги считалась меньшим злом, чем попрание прав. Свобода шляхтича-гражданина ставилась выше силы и мощи государства. За это пришлось потом дорого заплатить, но прежде чем завести в XVIII в. страну в тупик, этот принцип сделал свое дело: любовь к свободе и гражданская активность надолго остались в характере поляков. В противоположность России там ценился не коллектив, а личность. Характерная поговорка на эту тему по-польски звучит примерно так: «Муси — то на Руси, в Польсце — як кто хце» (должен — это на Руси, в Польше — кто как хочет).
Шляхта сумела устроить такое государство, которое гарантировало ей не только личную и материальную безопасность, но и «золотые вольности». Хоть привилегированное сословие было очень разнородным, но все шляхтичи считали себя братьями. Речь Посполита держалась не на анархии, а на праве, и формировалась как государство свободных людей. Пренебрежение к праву осуждалось, и последней его гарантией была шляхетская сабля. Так тогда и говорили: «Только Бог наш и сабля».
